легким прищуром, выраженные скулы, четкая линия пухлых губ, аккуратный прямой носик — «раскрывали и дополняли». Похоже на «нашу» — «северянскую кровь», с добавкой местных, более мягких черт, думалось мне.

— Рада я, мельничиха Мхов, неужто не помните, Ваша милость? — и наклонилась ко мне ниже, пробегая пальчиками до верхних участков шейных мышц и открывая мне более откровенный вид на свою налитую молочно-белую грудь в глубоком вырезе сорочки. Лежать на животе становилось неудобно.

— Признаюсь, Рада, вчера был как авт… засыпал, в общем, на ходу. Не понимаю сейчас, как тебя мог не приметить!

— Да что меня примечать, милорд, скажете тоже, простую крестьянку-то… Да и темно было. Вы только бросили старосте коротко, что б Вам на сене постель устроили, так я сразу и предложила свой амбар. Чисто у меня и тихо тут… Еще говорили, чтоб до полудня не будить, а я все маялась — вдруг покушать не успеете с утра! А тут будто голос какой в голове — иди, мол. Да я и пошла. А у Вас вид такой усталый, вот я и решила… — замялась красавица.

А вот голос в голове, с советом, чтоб идти… Ну, пантер… Я «включил» в глазах Познание. Ага не одаренная, но чувствительность к тонким энергиям есть. Ну, селекционер мохнатый, ну, погоди!..

Видимо, Рада заметила небольшую подсветку у меня в глазах и слегка вздрогнула. Я же оконательно перевернулся на спину и подложил себе под голову седельную сумку, чтобы с удобством насладиться этой мечтой художника. А картина того стоила! Подол Радиной юбки лежал на развитых и манящих бедрах, открывая сведенные вместе белые округлые коленки. Роскошная грудь женщины, и без того наполовину обнаженная из-за низкого выреза, с ее участившемся дыханием уже показывала волнующие взгляд — краешки розовых ареол. Затвердевшие вишенки крупных сосков тонкая ткань сорочки скрывала с большой условностью. На длинной изящной шее повисла соломинка, которую захотелось убрать самому. Губами…

— Очень рад, что ты так решила, — хрипло ответил я, поднимаясь в сидячее положение, будто притягиваемый ее чувственностью.

Медленно «захватываю» руками запястья красотки, подношу к своим губам и нежно целую внутренние основания крепких, но, при этом, изящных ладошек:

— Твои волшебные руки буквально воскресили меня!.. — подаюсь вперед и сталкиваю губами соломинку с нежной Радиной шейки, следом нежно прихватывая зубами шелковистую кожу…

— О-ох!…- томный стон моей обольстительницы увлек меня в глубокий первый поцелуй…

***

Нас с Радой не беспокоили. Наверное, на вершинах страсти, я бы мог непроизвольно и поджарить любой беспокоящий «фактор». Что я могу сказать о тех бесконечно коротких часе или двух? Сладкое, обволакивающее и поглощающее тебя море страсти!..

***

«…Strawberries, cherries and an angel's kiss in spring

My summer wine is really made from all these things…»

— сама собой, под укачивающий аллюр моей лошади, слетала с моих губ почти шепотом песня Ли Хезлвуда. В моей первой жизни мне посчастливилось познакомиться с ней при довольно специфических обстоятельствах. Сотрудников аналитических служб, в том числе и моей, после Отечественной войны настоятельно и неуклонно заставляли доучивать к немецкому языку (ранее самому востребованному) — английский, как язык нового вероятного противника номер один. И какими-то окольными путями — для практики аудирования — попала в шестидесятых к нам в отдел и пластинка с этим пленяющим синглом великого музыкального экспериментатора. Наверное, от Хезлвуда и началось мое увлечение — сначала кантри, потом широко эволюционирующим роком, а, с приходом «новых времен» и с появлением у меня молодых и современных Интернет-друзей, я «распробовал» «первобытность» металла и «революционность» панка. Ну, каждый чудит на старости по-своему.

Сейчас, на мое счастливо-умиротворенное настроение, слова и мелодия этой незамысловатой, но запоминающейся баллады «ложились» идеально. Я даже «простил» кота-сводника, ведь без него Рада могла и не решиться зайти ко мне (хотя скорее — просто, чуть дольше колебалась бы, но каждую «ту» минуту — я был готов оплатить еще каким-нибудь безумным подвигом или актом всепрощения). Алтеус всю дорогу в Падь «понимающе» на меня ухмылялся, но почти не отвлекал вопросами, давая сполна насладиться блаженным послевкусием чудесных мгновений, а едва прощенный Маур уже по новой нудел об обещанной ему «какаве» и прочих «недополученных» его «измученным» организмом витаминах и мегакалориях.

По возращении в Падь, после обеда с кузиной-рыжиком и напоминанием о накопившихся непогашенных «сказочных» долгах, дядя потащил нас с мэтром в кабинет — истребовать подробности о тварях и уточнять, что я там «накрутил» с крестьянами и мастерами, и стоит ли теперь вскоре ждать бунта или разорения.

По монстрам — я, под кивки Алтеуса, заверил барона, что смирнее и надежнее соседей просто теперь и не сыскать, а боевой их отряд ускакал разводить землянику с мухоморами в самых глубоких закутках Тотваала. После некоторых сомнений и раздумий о тяжести дядиного характера, я все-таки предупредил его о возможном размещении «узлов связи» с ними — в Бере и Берке. Особого крика по этому поводу почти и не было — так, больше для проформы.

По экономическим бонусам от Поводырей, которые «очень любят рыбий жир», то есть «китятину» и морскую «змеятину», я предложил следующее. Чтобы поддерживать восстановление боевой мощи и развитие Южной Пади в целом, барон Берке будет получать 15 % от моих «китовых» доходов в качестве взноса на «союзный оборонный блок» (другими словами, за то, что он мой единственный и любимый дядя). И еще 10 % я предложил опционально — на развитие долевых совместных хозяйств на территории баронства Берке. То бишь — будут желающие работать по моей схеме — будут инвестиции, а на нет и суда нет.

Дядя взбеленился не на мой способ дележа «по-братски» (заработаешь — все твое, но иди еще найди своих китов), а на «нетрадиционный» для всего известного и цивилизованного мира (это я про «дикарей» пока молчу) способ хозяйствования. Бывало, что аристократы имели долю в делах с купцами, но это «чаще» встречалось в южных королевствах. Точнее, на юге это не так сильно порицалось. А вот совместное дело с крестьянами — дескать, имиджевое «харакири» и все такое «невместное».

— Дядя, твоя первая «пятина», — выложил я на стол два золотых слитка. Наличные «живые» деньги для собеседника — лучший способ улучшить атмосферу переговоров, — там еще будут, конечно, затраты на добычу или закупку нужного кита, но потом зачтем в общих суммах. А тебе сейчас уже может понадобиться!

— Кха… ты что, кита уже где-то откопал? — в Тудоре явно боролись чувства умиления (дитятко зарабатывать само начало) и удивления (где украл месячный доход целого баронства?).

— Предоплата. Аванс. Форвардный платеж.